Владимир Алейников
Голос и свет
⟨…⟩ Нам же, для обновления газеты, следовало придумать что-нибудь другое.
И меня осенило. Я предложил периодически публиковать на последней полосе произведения для детей. По воскресеньям, например. Среди моих знакомых было немало людей, пишущих для детей. Игорь Холин, Генрих Сапгир, Гена Цыферов, Овсей Дриз… Небось, все согласятся дать нам стихи и сказки для газеты. Идея моя всем понравилась. Даже редакторша её одобрила:
— Вот это как раз то, что надо!
Получено «добро» — надо действовать.
Я сказал Диме Савицкому:
— Давай напечатаем Лимонова. Я серьёзно говорю. Сам посуди — живёт человек в Москве на полулегальном положении. Шитьём брюк подрабатывает. Стихи пишет, но их не печатают и не будут печатать. Но мы Лимонова — напечатаем. И мы будем — первыми, кто его напечатает.
— Интересно!— Дима заинтересованно слушал меня.— Говори!
— Я уверен,— продолжил я свои рассуждения,— что Эдик сумеет писать стихи для детей. Дар у него такой. Нечто детское в нём есть, игровое, согласись. Наверняка он никогда для детей не писал. Но наверняка же и сумеет это сделать. Вот ты представь: пишет Эдик эти стихи и приносит их нам. А мы публикуем их в газете. И вскоре вся Москва читает напечатанные лимоновские стихи. Я уверен, что он хорошо напишет их.
— Давай звонить Эду!— загорелся Савицкий.
Я позвонил Лимонову. Вкратце объяснил ему, что от него требуется. Эдик секунду помедлил. Потом решительно сказал:
— Идёт! Сажусь писать.
Нам оставалось — только ждать.
Лимонов времени зря не терял. Не откладывая дела в долгий ящик, он сразу же сел за работу. И на удивление быстро с заданием справился. За один присест, набело, написал он ровно столько стихотворений для детей, чтобы заполнить полосу. Строк триста, наверное. И на следующий день принёс перепечатанные им на чешской машинке «Консул» тексты. Мне стихи понравились. В них было то лимоновское, полунаивное, полуребяческое, полуабсурдное, полужитейское, что являлось отличительной чертой тогдашних его писаний. Кроме того, стихи получились задорные, весёлые, игровые, с прибаутками, с восклицаниями, с междометиями, со скачкой на деревянной лошадке неведомо куда — и с прочим лёгким бредом, который придавал текстам Эдика странное обаяние.
Кричевский прочитал стихи и вначале хмыкнул, а потом крякнул, а после этого присвистнул и улыбнулся.
— Годится!— сказал он.— Пойдёт в номер.
Савицкий прочитал стихи и восхитился:
— Ну, Эд! Выдал ты тексты!
Пышноволосый, круглолицый, в очках, в хорошо сшитых им же брюках с аккуратно отглаженной стрелкой, вроде бы скромный, но с бесом в ребре, Эдик Лимонов сидел в редакции и радовался жизни, радовался некоторым изменениям в писательской своей судьбе:
— Надо же! Меня, Лимонова, печатать собираются! В Харькове узнают — не поверят. Надо выпить за такое дело!
— Пить будем потом!— сказал трезво глядящий на вещи Савицкий.— Вот когда выйдут твои стихи, когда увидим мы, что они напечатаны, тогда и выпьем!
— И то верно!— согласился Лимонов.— Подождём, что из этой затеи получится.
Лимоновские стихи для детей — вышли в свет! В следующее же воскресенье. Целая полоса была для них отведена. Кажется, Дима сочинил ещё и небольшую врезку о том, кто такой Лимонов. И рисунки, заставочки весёлые, в стиле иллюстраций к детским книжкам, были на полосе. Одним словом — событие.
В понедельник в редакцию пришёл радостный Лимонов. Мы вручили ему столько газет, сколько унесёт,— груду. Эдик прикинул, сколько дотащит, и потребовал ещё — на подарки знакомым. Дали ему штук сто газет и на подарки. Обременённый тюком с газетами, Эдик Лимонов, отныне автор самой крупной в Москве многотиражки, издаваемой большим тиражом и даже продающейся в газетных киосках, вышел из редакции на Бутырский вал.
Это была первая его публикация. Самая первая. И самая неожиданная. И, конечно, было ему всё это очень приятно. Перво-наперво он отправил номер газеты со своими стихами родителям, в Харьков. Пусть старики знают, что непутёвый сын их уже печатается! Потом ходил по Москве с заполненной газетами сумкой и как бы между прочим дарил, экземпляр за экземпляром, украшенную его стихами газету многочисленным своим знакомым. И, кто его знает,— может быть, именно тогда зародилась в его изобретательном, с сумасшедшинкой, с любовью к риску, творческом мозгу идея когда-нибудь издавать собственную газету? Не воплотилась ли она в нынешней его «Лимонке»?
Национальный герой был в ту пору на гребне своей популярности. Его везде привечали. Всем, никому не отказывая, шил он отличные брюки — и все ему охотно за них платили, поскольку шил он брюки со вкусом. Всем, куда только его ни звали, читал свои стихи. Его акции поднялись: человек издаётся!
Некий художник, считавший почему-то, что это именно он открыл Лимонова, ходил по гостям, держа всегда наготове газету с лимоновской публикацией,— и прямо с порога начинал читать оторопевшим людям задорные Эдиковы тексты, заводные, с явным, хоть и несколько харьковского, провинциального толка, но всё же французистым, авангардным, очевидным дадаизмом.
Жена Лимонова, Аня Рубинштейн, очень полная, с невероятно красивой головкой, приходя куда-нибудь и попивая кофеёк, скромно поднимала на присутствующих сияющие глаза и с гордостью говорила:
— Эд уже печатается!..
В общем, поспособствовал я укреплению лимоновской известности в белокаменной и за её пределами. Но как же мне было не поддержать друга? Как было хоть в чём-то ему реально не помочь? Всё я делал, как и всегда, искренне, от души, с самыми добрыми намерениями. ⟨…⟩
Владимир Алейников
«Голос и свет, или СМОГ —
самое молодое общество гениев»
/ серия: «XX век: лики, лица, личины»
// Москва: Издательский дом «Звонница-МГ», 2004,
твёрдый переплёт, 512 стр., иллюстрации,
ISBN: 978-5-88093-133-1,
размеры: 208⨉135⨉28 мм
